Договор дарения – один из способов передачи имущества в наследство, казалось бы, устраняющий взаимные претензии между членами семьи. На деле же все не так, и в ряде ситуаций кто-либо из родственников может потребовать пересмотра завещания после смерти дарителя.

Пенсионерка Зоя Китаева незадолго до смерти подарила сыну имущество. Николай проживал вместе с 90-летней матерью и ухаживал за ней. По договорам дарения, мужчина получил садовый домик с прилегающим земельным участком в Тверской области близ деревни Черногубово, а также долю в общей долевой собственности на жилой дом и земельный участок в Твери. Однако, в 2017 году Николай умер, и недвижимость унаследовала его супруга Людмила Бурцева, вот только спокойно ею пользоваться довелось недолго. Через  несколько месяцев в суд обратилась Ольга Михеева, сестра Николая, решив оспорить волю матери. Истица просила установить факт принятия наследства, признать договоры дарения земельных участков и недвижимости недействительными и включить спорное имущество в общую наследственную массу.

По словам Михеевой, ее мать 1925 года рождения, отчуждая недвижимость и землю Николаю Китаеву, не отдавала отчет своим действиям. Тем более, что доверенность нотариусу на совершение действий по оформлению сделки была выдана незадолго до смерти. Михеева рассказала, что уже в 2006 году Зоя Кирилловна почти ничего не видела, ей установили инвалидность бессрочно. С февраля 1979 года — был выставлен диагноз церебральный атеросклероз, хроническая недостаточность мозгового кровообращения. Китаева жаловалась на головокружения, падала и якобы часто получала сотрясения мозга. Вследствие болезней зрение ее снизилось почти до полной слепоты. С августа 2014 года старушка не могла самостоятельно передвигаться, и уход осуществлял не только Николай, но и другие родственники. При этом больная почти ничего не ела, перестала узнавать родных и путалась во времени и местонахождении. Сам же Николай был неврастеником и тайно женился, поэтому о существовании Бурцевой родственникам было ничего не известно. Касаемо документов, мать их не подписывала: доверенность подписывал рукоприкладчик, а договоры дарения – нотариус, представитель по доверенности. Михеева также утверждала, что после смерти Зои Кирилловны — фактически пользовалась и землей, и недвижимостью.

Людмила Бурцева требования истицы не признала, рассказав суду, что до смерти ее мужа Михеева почему-то не заявляла о своих требованиях. Оспариваемое имущество на момент оглашения завещания Китаевой, не входило в состав наследства, а фактически уже принадлежало ее сыну. Относительно фактического пользования землей и домом в деревне, Бурцева пояснила, что речь идет о другом участке. Михеева и ее сын владеют земельным участком — смежным со спорным — в том же садово-некоммерческом товариществе.

Рукоприкладчик, возивший Китаеву к нотариусу, пояснил, что в контору старушка шла сама, хоть и опиралась на его руку. В ходе общения с нотариусом речь была связная и осмысленная. Нотариус, подтвердивший информацию, рассказал, что доверенность на его имя была оформлена по просьбе самой Зои Кирилловны, поскольку ей было трудно сидеть в очередях и ходить. При этом личность и дееспособность ее были проверены, проект доверенности зачитан вслух. Он также пояснил, что, согласно выданной доверенности, мог заключать договоры дарения недвижимости и подписывать их от имени Китаевой. Кстати, сына ее знал давно, как и о намерении Зои Кирилловны «переписать» на него собственность.

Выслушав стороны, суд констатировал противоречия в показаниях свидетелей. Поэтому в июне 2018 года по делу была назначена комиссионная посмертная комплексная судебная психолого-психиатрическая экспертиза. На исследование специалиста были поставлены вопросы, страдала ли Китаева на момент составления завещания психическими расстройствами, понимала ли она значение своих действий и могла ли руководить ими.

Как следует из амбулаторной карты, на протяжении всей жизни Зоя Кирилловна, действительно, обращалась к врачам с жалобами на зрение и слух, высокое артериальное давление, головные боли, шум в ушах. Различными специалистами ей были установлены диагнозы: артериальная гипертония, атеросклероз сосудов головного мозга, ИБС, стенокардия, ДЭП, церебральный атеросклероз, катаракта, сахарный диабет. Кроме того, Китаева была инвалидом 3 группы по общему заболеванию. В то же время записи о психических нарушениях в карте отсутствуют. Врачом-психиатром она не была консультирована, недееспособной или ограниченно дееспособной — никогда не признавалась. «Принимая во внимание диагнозы Китаевой, вышеуказанные расстройства не сопровождались расстройством психики и выраженным интеллектуально-мнестическим снижением. Снижением критических способностей и болезненными расстройствами мышления подэкспертная не страдала. Тотального выраженного нарушения адаптации не наблюдалось, сохранялась практическая ориентировка в современной жизни, — говорится в исследовании. — В юридически значимой ситуации Китаева вела себя осмысленно, понимала значение своих действий и могла руководить ими».

Ольга Михеева с выводами экспертизы не согласилась, решив заказать рецензию.

В ходе анализа документа были выявлены грубые нарушения действующего законодательства. Выяснилось, что экспертиза составлена без строгого соблюдения нормативно-правовых актов, указания методик, а специалисты ссылаются лишь на собственные суждения. В частности, документ не имеет четкой структуры и не содержит всей необходимой информации, которая должна быть указана. Не указан экспертный стаж специалистов и нет полной информации о них. В исследовании присутствуют только данные из материалов дела и перенесенные из медицинской карты. Однако, посмертная судебная психолого-психиатрическая экспертиза требует очень глубоких психологических и психиатрических знаний. Эксперты должны иметь огромный практический опыт, поскольку объективная оценка психического состояния человека при жизни без этого невозможна. После смерти выяснить это никак нельзя. Посмертная экспертиза является самой сложной, поскольку очень трудно собрать реальные факты, чтобы с точностью говорить о состоянии человека. Поэтому здесь большое значение имеет тщательность сбора и изучения материалов, последовательность  конструктивность изложения выводов.

В данном случае объективный и субъективный анамнез абсолютно не был изучен. Не были запрошены у суда дополнительные материалы, не предприняты меры для их получения. При проведении психологического анализа необходимо использовать методы ретроспективного психологического анализа, но этого сделано не было. Кроме того, проигнорирована структурность и методичность экспертного заключения. Нет абзацев. Сплошной текст вызывает путаницу и затягивает процесс ознакомления с выводами экспертизы. Все это является основанием для назначения более квалифицированной повторной экспертизы.

В настоящее время выводы рецензии находятся на рассмотрении суда.