Вопреки огромным затратам крупных компаний на улучшение условий труда, несчастные случаи на производстве до сих пор имеют место быть. Как правило, работник может рассчитывать на денежную компенсацию ущерба. Но требования, заявленные спустя много лет после инцидента, могут быть не удовлетворены работодателем. В этом случае сотруднику придется обосновать претензию с помощью медицинских документов, подтверждающих динамику ухудшения здоровья. И в случае недостатка врачебных записей, доказать правоту не поможет даже экспертиза.

Иван Макеев (имя и фамилия изменены) вышел из кабинета врача. Настроение было подавленным. Мужчина еще раз перечитал медицинское заключение: «Герпетический кератит. Снижение остроты зрения, помутнение роговицы левого глаза. Показано: замена роговицы. Полное восстановление зрения невозможно». Перспектива дорогостоящего лечения не радовала.

Иван работал в крупной компании с иностранным капиталом. На завод по производству продуктов питания он пошел сразу же по окончании института, в 1996 году. За последующие 20 лет — вырос до начальника сектора технической поддержки, заслужив репутацию опытного инженера и хорошего специалиста. И вроде бы все благополучно, лишь отношения с руководством за последние годы почему-то испортились.

Иван считал, что его зрение ухудшилось из-за несчастного случая на производстве.

В декабре 2010 года в одном из секторов сломался насос, и, будучи сервисным инженером на тот момент, Макеев отправился его чинить. Выяснилось, что узел требует замены. Мужчина приступил к работе, но в это время произошел неконтролируемый выброс пара из соседнего контура в лоток с остатками каустика и кислоты. С термохимическими ожогами глаз инженера доставили в больницу, где оказали первую врачебную помощь. Вскоре Ивана отправили домой, установив легкий вред здоровью и прописав лечение амбулаторно. В январе 2011 года он продолжил работу на заводе. Но зрение ухудшилось…

В начале 2016 года мужчина обратился к руководству компании с просьбой выплатить ему компенсацию за потерянное здоровье. В ответ его попросили документально подтвердить, что изменения связаны именно с несчастным случаем 2011 года. Бумаги, которые мог предоставить Макеев, руководство не убедили. После череды конфликтов и ни к чему не приведших переговоров Иван Макеев обратился в суд. В иске он потребовал возмещения морального вреда в размере 1,5 млн рублей и взыскания утраченного заработка в размере 113,2 тыс. рублей за периоды, когда по состоянию здоровья в результате ЧП он находился на больничном.

В начале 2017 года Тимирязевским районным судом была назначена экспертиза.

Согласно документу, с декабря 2010 по январь 2011 года Макеев проходил лечение с диагнозом «Химический ожог роговицы». В течение этого времени был лишен возможности финансово обеспечивать семью. В 2016 году после требования компенсации за моральный вред и лечение на него стали давить и грозить выговорами с увольнением. Согласно заключению невролога, 23 марта в результате конфликта на работе мужчина получил сильнейший стресс, а 24 марта у него развился гипертонический криз. С диагнозом «Ишемическая атака» Макеев был доставлен в реанимацию. В апреле 2016 — снова госпитализирован с территории работодателя с диагнозом «Острое нарушение мозгового кровообращения». По собственным словам, до этого в течение трех часов его склоняли подписать документы об увольнени. С 22 апреля по 10 мая находился на больничном после прединсультного состояния. В итоге — вынужден был уволиться, продолжает лечение.

28 марта 2016 года у Ивана Макеева диагностирован «кератит левого глаза», а в сентябре — диагностирован «герпетический кератит». С этим диагнозом он наблюдался у врача и лечился  29 дней. За это время у истца произошло снижение зрения с 1,0 до 0,8 на правом глазу и с 0,5 до 0,2-0,3 на левом глазу. По мнению экспертов, снижение остроты зрения, помутнение роговицы левого глаза и сужение поля зрения является следствием полученной на производстве травмы, причинившей средний вред здоровью. Утрата общей трудоспособности составляет 25%. В то же время, на основании представленных медицинских документов «установить наличие или отсутствие патологии органов зрения не представляется возможным. После получения травмы истец был временно нетрудоспособен. Установить длительность временнной нетрудоспособности не представляется возможным в связи с отсутствием меддокументов, отражающих динамику состояния органов зрения».

Руководство компании посчитало, что экспертиза проведена поверхностно и не может служить доказательством. Было принято решение о рецензировании этого документа.

Как следует из материалов дела, после несчастного случая проводилось расследование. Установлено, что вина самого Макеева составляет 10%. После получения травмы он обратился в страховую компанию по полису ДМС и был направлен в клинику «Добромед». Выяснилось,однако, что в 2010 году у клиники не было лицензии и она не имела прав выдавать больничные. Кроме того, в 2010 году клиника не осуществляла лечение по полисам ДМС. Подтвердить, был ли Макеев пациентом, «Добромед» не может, поскольку документы не сохранились.

По данным работодателя, несчастный случай произошел 3 декабря 2010 года, лечение истец проходил с 28 декабря по январь 2011 года. Но следственную связь между полученной травмой и лечением Макеев не доказал. А ведь после получения травмы прошло 3 недели. К тому же в указанный период он ходил на работ и получал зарплату. Также не доказана и взаимосвязь между травмой и лечением у невролога в 2016 году. Между этими событиями – 5 лет.

В компании действует горячая линия SpeakUp, куда может обратиться любой сотрудник и заявить о нарушении его прав. Но никакого обращения со стороны Макеева не было зарегистрировано. Давление со стороны руководства он доказать не смог.

Что же касается обстоятельств несчастного случая, то и здесь не все однозначно. Со слов пострадавшего, он проводил работы с соблюдением техники безопасности. При выбросе пара с него сорвало защитные очки. Но по сведениям прежнего руководителя Ивана Макеева, защитные очки он снял, сославшись на сильное запотевание стекол из-за влажности в помещении. Стоит учесть, что сервисным инженерам для работ выдавались защитные очки UVEX Ultravision закрытого типа, которые закрепляются на голове резинкой. При выбросе пара их никак не могло сорвать с головы, иначе на лице остались бы повреждения. Но каких-либо записей о повреждении лица, помимо химического ожога глаз, нет. В офтальмологической клинике, куда был доставлен пациент, медицинская карта не заводилась. Макееву просто дали справку.

В представленной экспертизе отсутствует собственно, исследовательская часть. Не применены методики экспертного анализа, сравнительного исследования,  логического умозаключения и методичного исследования представленного им материала. Отсутствует структурность и системность описания. Нет системного описания повреждений, нанесенных  в результате происшествия Макееву, отсутствует фотоотчет. Помимо этого, не исследованы данные о наличии или отсутствии у инженера заболеваний глаз до юридически значимого периода. Ведь мужчина работал на предприятии не первый год, а значит, был обязан проходить периодические медосмотры. Но этот факт эксперты проигнорировали и написали, что установить его «не представляется возможным». Если с декабря 2010 года по март 2016 года у истца развилась патология, почему он не может предоставить медицинские документы? Выходит, в медучреждения с жалобами на ухудшение зрения не обращался?

По мнению рецензентов, в экспертизе искажены существующие факты. Прямая причинно-следственная связь между полученной на производстве травмой и ухудшением зрения отсутствует. Выводы экспертов не соответствуют фактическим обстоятельствам, поэтому не достоверны и не могут служить доказательством по делу. Это является основанием для проведения более квалифицированной и качественной повторной экспертизы.

В настоящее время рецензия поступила в Тимирязевский районный суд. Заседания по делу продолжатся после ознакомления с ней.